Агнец - Страница 135


К оглавлению

135

— Но Ирод сам приказал убить Иоанна Крестителя, — сказал я. — И никаких римлян ему не понадобилось.

— Иаакан и его прихлебатели постоянно забивают кого-то камнями, — добавила Мэгги. — И у римлян позволения не спрашивают.

— Да пораскиньте ж вы мозгами. Сейчас Песах. Весь город кишмя кишит римлянами — ходят и вынюхивают, не затевают ли евреи какой бунт. Здесь весь Шестой легион плюс вся личная гвардия Пилата из Кесарии. А обычно — всего горстка. Первосвященники, Синедрион, Совет фарисеев и даже сам Ирод дважды подумают, прежде чем хоть на йоту отступить от буквы римского закона. Не паникуйте. Синедрион еще и суда не назначил.

— А когда назначит?

— Вероятно, сегодня днем. Они должны всех привлечь. Обвинение сейчас собирает свидетелей против Джошуа.

— Как насчет свидетелей за него? — спросил я.

— У них так не полагается, — ответил Иосиф. — За него буду говорить я и мой друг Никодим. А в остальном Джошу придется самому себя защищать.

— Великолепно, — сказала Мэгги.

— Кто обвиняет?

— Я думал, ты догадаешься. — Иосиф поморщился. — Тот же, кто затевал все сговоры Синедриона против Джоша. Иаакан бар Иебан.

Мэгги молнией развернулась ко мне и яростно сверкнула глазами:

— Зря ты его не прикончил.

— Я? У тебя было семнадцать лет, чтобы столкнуть его с лестницы.

— У нас еще есть время, — сказала она.

— Джошу это не поможет, — вмешался Иосиф. — Будем надеяться, что его дело не передадут римлянам.

— Ты говоришь так, будто приговор уже вынесли, — сказал я.

— Я сделаю все, что смогу. — Но в голосе Иосифа большой убежденности не слышалось.

— Проведи нас к нему, мы должны его увидеть.

— Чтобы вас тоже арестовали? Нет уж, увольте. Останетесь здесь. Располагайтесь в верхних комнатах как дома. Я вернусь или пришлю посыльного, когда что-то прояснится.

Иосиф обнял Мэгги и поцеловал ее в макушку, затем вышел из комнаты — одеваться.

— Ты ему доверяешь? — спросила Мэгги.

— Он ведь предупреждал, когда Джоша хотели убить.

— А я не доверяю.


Мы с Мэгги прождали в верхней комнате весь день, вскакивая на ноги всякий раз, когда с улицы доносились шаги. В конце концов сил у нас не осталось. Нас колотило от беспокойства. Я попросил служанку Иосифа сгонять ко дворцу и разузнать, что происходит. Вернувшись, она сообщила, что суд еще не кончился.

В широкой арке окна мы с Мэгги устроили из подушек гнездо — нам хотелось слышать все, что творится на улице. Однако спускалась ночь, шаги раздавались все реже, дальнее пение из Храма стихало, и мы наконец замерли в объятиях друг друга — единый ком приглушенной муки и скорби. Когда стемнело, мы любили друг друга — впервые с той ночи, после которой мы с Джошуа ушли на Восток. Прошло столько лет, но все оказалось до боли знакомым. В тот первый раз, много лет назад, мы отчаянно пытались разделить на двоих горечь разлуки с теми, кого любили. Теперь мы теряли одного человека. И мы опять уснули в объятиях друг друга.

В ту ночь Иосиф Аримафейский домой не вернулся.

Четверг

Утром в четверг нас разбудили Симон и Андрей — прогрохотав по лестнице, буквально ворвались наверх. Я накинул свою тунику на Мэгги и вскочил в одной набедренной повязке. При виде Симона кровь бросилась мне в голову.

— Ублюдский предатель! — Я так рассвирепел, что не в силах был даже двинуть ему по роже. Только стоял и орал. — Трус!

— Это не он! — завопил мне в самое ухо Андрей.

— Это не я, — сказал Симон. — Я дрался со стражей, когда они пришли за Джошуа. Мы с Петром вместе дрались.

— Иуда твой друг был. Со своим зилотским говном!

— Он и твой друг был.

Андрей оттолкнул меня подальше:

— Хватит! Это не Симон. Я видел, как он лез на двух стражников с копьями. Оставь его в покое. У нас нет времени для твоих истерик, Шмяк. Джошуа бичуют во дворце первосвященника.

— Где Иосиф? — спросила Мэгги. Пока я орал на Симона, она оделась.

— Ушел в преторию — Пилат устроил ее в крепости Антония, возле самого Храма.

— Какого черта он туда поперся, если Джоша избивают на другом конце города?

— Его потом туда переведут. Шмяк, ему предъявили обвинение в богохульстве. Они хотят смертного приговора. А в Иудее верховная власть — у Понтия Пилата. Иосиф его знает, он будет просить за Джошуа.

— А нам что делать? Что нам делать, а? — У меня и впрямь началась истерика. Сколько я себя помнил, дружба с Джошуа была моим якорем, смыслом моего существования, всей моей жизни; а теперь она, то есть он мчался к своей гибели, словно корабль, который буря гонит на скалы. И я не мог придумать ничего — только паниковать. — Что нам делать? Что же нам делать? — Я хватал ртом воздух, а он упрямо не лез в легкие.

Мэгги схватила меня за плечи и хорошенько встряхнула.

— У тебя же был план, забыл? — И она подергала за амулет у меня на шее.

— А, ну да. Правильно. — Я вздохнул поглубже. — Точно. План.

Я влез в тунику, и Мэгги помогла мне затянуть пояс.

— Прости меня, Симон, — сказал я. Он простил, от меня отмахнувшись.

— Что нам делать?

— Если Джоша переведут в преторию, то и нам туда. Если Пилат его отпустит, нужно будет его вывести по-быстрому. Бог знает, что Джош учудит, лишь бы его прикончили.


У дворца Антония мы смешались с огромной толпой, дожидавшейся, когда храмовая стража приведет Джошуа. Наконец они появились: процессию возглавлял первосвященник Каиафа — в синем одеянии, с нагрудником, усыпанным драгоценными камнями. Следом шел его отец Анна, предыдущий первосвященник. В середине шествия стражники обступили Джошуа так плотно, что мы его едва разглядели. Кто-то надел на него чистую тунику, однако на спине все равно проступали кровавые полосы. Джошуа двигался, будто в трансе.

135