Агнец - Страница 115


К оглавлению

115

— Некоторые утверждают, что Мессия — Иоанн Креститель, — продолжал Иаакан.

— Иоанн делает свое дело лучше всех, — ответил Джошуа, — но он не крестит Святым Духом. Им крещу я.

Фарисеи переглянулись, безо всякого понятия, что он мелет. Джошуа проповедовал Божественную Искру — Духа Святого — уже два года, но это новый взгляд на Бога и его Царство. Хоть какое-то разнообразие. Эти же буквоеды всю жизнь положили на то, чтобы обеспечить себе власть. Перемены их не интересовали.

Подали еду, вновь вознесли молитвы, и какое-то время мы ели молча. В дверях за спиной у Иаакана опять появилась Мэгги: пальцами одной руки она как бы шагала по другой, одновременно беззвучно лепя ртом слова, которые мне следовало понять. У меня для нее кое-что было, но нам требовалось увидеться наедине. Иаакан, очевидно, запретил ей входить.

— Твои ученики не моют руки перед едой! — изрек один фарисей — жирный, со шрамом через глаз.

Варф, понял я.

— Человека оскверняет не то, что входит в него, — ответил Джошуа, — а то, что из него выходит.

Он отломил мацу и обмакнул кусочек в оливковое масло.

— Он имеет в виду вранье, — сказал я.

— Я понял, — ответил старый фарисей.

— Не ври, ты подумал какую-то гадость. Фарисеи переглянулись, типа: «теперь твоя очередь — нет, твоя».

Джошуа медленно прожевал хлеб и сказал:

— Зачем мыть урну снаружи, если гниль внутри? — Ага. Как, например, у вас, гнилые лицемеры, — встрял я с энтузиазмом, по всей видимости — непрошено.

— Сам справлюсь! — оборвал меня Джош.

— Извини. Хорошее вино. «Манишевиц»?

Мои вопли, похоже, растрясли их немощь, потому что старый фарисей промолвил:

— Ты в сговоре с бесами, Джошуа из Назарета. Люди видели, как вот этот левит заставил кровоточить нос фарисея, а нож — сломаться по своей воле. Но никто не заметил, чтобы этот левит двинулся с места.

Джошуа посмотрел на меня, на них, опять на меня.

— Ты мне что-то забыл рассказать?

— Он был гимор, поэтому я его треснул. — («Гимор» — это библейский термин, означает «геморрой».) Я услышал, как за стенкой хихикнула Мэгги.

Джошуа снова повернулся к этим уродам:

— Левит по прозванью Шмяк изучал на Востоке искусство солдата. Он умеет двигаться очень быстро, однако он — не бес.

Я встал:

— Нас приглашали на ужин, а не на судилище.

— Это не судилище, — спокойно ответил Иаакан. — Мы слыхали о чудесах Джошуа и слыхали, что он нарушает Закон. Мы просто хотели спросить, чьей властью он все это делает. А у нас — ужин, иначе что вам тут делать?

Этого я и сам не понимал, но Джошуа ответил за нас обоих: толкнул меня на место и принялся опровергать обвинения по пунктам — еще два часа. Он измышлял притчи и бил фарисеев их же благочестием. Пока Джошуа доносил до них Слово Божье, я показывал застольные фокусы с хлебом и овощами — специально, чтоб эти ханжи попутали. В проеме вновь показалась Мэгги и замахала мне: она как-то очень яростно тыкала в парадную дверь и делала вид, будто колотит себя по голове что было сил. Видимо, последствия для меня, если я не пойму ее и на этот раз.

— Кхе-кхе, схожу-ка я проверю наших верблюдов, если вы меня извините.

И я вышел за дверь. Едва я закрыл за собой створку, на меня обрушилось извержение девчоночьей слюны от неистового женского шепота:

— Сукинтупойтысынкакогохуятыдумаешьяпытала-сьтебевсеэтовремясказать? — И она двинула меня кулаком по руке. Больно.

— А поцелуй? — прошептал я.

— Где мы с тобой сможем потом увидеться?

— Не получится. На, это тебе. — Я отдал ей маленький кожаный кисет. — Внутри пергамент, там написано, что делать.

— Я хочу вас обоих увидеть.

— Увидишь. Сделай так, как там написано. Мне нужно обратно.

— Сволочь. — Еще один удар по руке. Опять больно. Я себя не помнил, а потому вступил в дом, еще потирая избитое плечо.

— Левит, ты где-то ушибся?

— Нет, Иаакан, просто иногда я умудряюсь потянуть мышцу, даже стряхивая капли с этого монстра.

Фарисеям такое сильно не понравилось. Я понял: они сидят и ждут, когда я потребую воды, чтобы пройти весь ритуал омовения рук снова, а потом уже сяду за стол. А я стоял, думал об этом, потирал плечо и ждал. Ну сколько, в самом деле, можно читать коротенькую записку? Не целую же вечность — под их взглядами мне так показалось, хотя едва прошла пара минут. И тут он раздался. Вопль. Мэгги заголосила в соседней комнате — долго, пронзительно и громко, виртуозный вопль ужаса, паники и безумия.

Я нагнулся и прошептал Джошу на ухо:

— Делай, как я. Нет, ничего не делай. Совсем ничего. — Но…

Вопль не прекращался, а у фарисеев сделался такой вид, будто им на колени насыпали горячих угольев. Что-что, а ноту Мэгги держала хоть куда. Иаакан не успел вскочить с места, чтобы выяснить причину суматохи: моя девочка явилась лично — с той же непрерывной песней, заметим. Изо рта у нее струились потоки симпатичной зеленой пены, все платье разодрано и висело клочьями на исполосованном ногтями теле, а из уголков глаз сочилась кровь. Она вопила прямо в рожу Иаакану и дико вращала глазами, а потом вспрыгнула на стол и зарычала, пинками сшибая посуду на пол. Через комнату с истерическим криком «Бесы вселились, бесы!» пронеслась служанка и опрометью выскочила в парадную дверь. Мэгги хрипло завизжала снова и побежала по столу, мочась на ходу. (Милый штришок, сам бы я ни за что не додумался.)

— Бесы! Она одержима бесами. Их много, — закричал я.

— Семь, — между рыками уточнила Мэгги.

— Похоже, что семь, — сказал я. — Правда, Джош?

Я схватил его за шиворот и как бы заставил кивнуть. На него все равно никто не смотрел, поскольку Мэгги теперь извергала впечатляющие фонтаны зеленой пены как изо рта, так и между бедер. (И снова — милый штрих, который не пришел бы мне в голову.) У нее начался припадок ритмичных конвульсий, пробиваемый контрапунктом лая и непристойностей.

115