Агнец - Страница 48

— Отдыхайте, освежайтесь, — сказал Валтасар, — а я вернусь, когда закончу дела с Ахмадом.

И он поспешил прочь, оставив нас одних.

— Ну, — сказал я. — Узнай у этого парня все, что тебе нужно, и двинем дальше.

— Я не уверен, что все получится так быстро. На самом деле мы тут можем на некоторое время застрять. Может, даже на несколько лет.

— Лет? Джошуа, да мы забрались к черту на кулички, мы не можем торчать тут целую вечность.

— Шмяк, мы с тобой родились у черта на куличках. Какая разница?

— Девчонки, — сказал я.

— Что девчонки? — спросил Джошуа.

— Вот только не надо, а?

Из коридора в комнату вкатился смех, и за его раскатами вскоре последовали Валтасар и Ахмад. Они растянулись на подушках и принялись за сыры и фрукты.

— Ну что, — произнес Валтасар, — Ахмад мне тут рассказывает, что ты попытался спасти разбойника и по ходу дела ослепил одного охранника, даже к нему не притронувшись. Впечатляет.

Джош повесил голову.

— Это было избиение младенцев, — сказал он.

— Сожалей, — ответил Валтасар, — но поразмысли над словами учителя Лао-цзы: «Оружие — орудие бедствия. Кто прибегает к силе, не умрет своей смертью».

— Ахмад, — сказал Джошуа, — а что станет с тем охранником, которого я…

— Он мне теперь без надобности, — ответил караванщик. — Жалко: он лучше всех из лука стрелял. Оставлю его в Кабуле. Он попросил отдать его жалованье жене в Антиохии и другой жене — в Дуньхуане. Наверное, теперь станет попрошайкой.

— А Лао-цзы — это кто? — спросил я.

— У вас будет довольно времени узнать об учителе Лао-цзы, — сказал Валтасар. — Завтра я выделю вам наставника, чтобы учил вас Ци — пути Дыхания Дракона, но теперь — ешьте и отдыхайте.

— Вы где-нибудь видали таких смуглых китайцев? — рассмеялся Ахмад. — Где это вообще такое видано?

— Я носил леопардовую шкуру шамана, когда твой отец был гнилушкой в великой звездной реке, Ахмад. Я овладел магией животных, когда ты еще и пешком под стол не ходил, а все таинства священных египетских свитков выучил, когда у тебя еще не успела пробиться бороденка. Если бессмертие можно обрести в мудрости китайских учителей, я буду китайцем столько, сколько мне заблагорассудится. Какого бы цвета ни была моя кожа, и где бы я ни родился.

Я попробовал угадать возраст Валтасара. Из его утверждений вытекало, что он и в самом деле древен, поскольку и Ахмад не первой молодости. Но двигался Валтасар проворно, и, насколько я видел, все зубы у него были на месте и в идеальной сохранности. Ни следа того маразма, что я наблюдал у наших старцев.

— Как ты умудряешься оставаться таким сильным, Валтасар? — спросил я.

— Волшебство, — ухмыльнулся он.

— Нет волшебства, кроме Господня, — сказал Джошуа.

Валтасар почесал подбородок и спокойно ответил:

— Выходит, не без его соизволения, а, Джошуа? Друг мой ссутулился и уставился в пол. Ахмад расхохотался:

— В его магии нет никакой тайны, парни. У Валтасара — восемь юных наложниц, которые высасывают из его старческого тела все яды. Вот он и остается молодым.

— Ё-моё! Восемь? — Я поразился. Возбудился. Обза-видовался.

— А к твоему волшебству имеет отношение комната за железной дверью? — сурово поинтересовался Джошуа.

Улыбка сошла с лица Валтасара. Ахмад переводил изумленный взгляд с Джоша на волхва и обратно.

— Давайте я проведу вас в ваши покои, — сказал Валтасар. — Вам следует омыться и отдохнуть. Уроки начнутся завтра. Попрощайтесь с Ахмадом — вы не скоро с ним увидитесь.

Покои наши оказались просторными — всяко больше тех домишек, где прошло наше детство, — на полах лежали ковры, кресла в форме драконов и львов были выточены из экзотической твердой древесины, а на комоде стояли кувшин и чаша для омовений. В каждой комнате имелся стол и шкафчик с принадлежностями для рисования и письма, а также штука, которой мы никогда раньше не видели, — кровать. Комнату Джоша от моей отделяла низкая перегородка, так что можно было лежать на кроватях и беседовать, пока не уснем, — как мы делали в пустыне. В тот вечер я понимал, что Джошуа чем-то глубоко обеспокоен.

— Ты, кажется… ну, не знаю… чем-то глубоко обеспокоен, Джош.

— Разбойниками. Я мог бы их воскресить?

— Всех сразу? Фиг его ведает. А мог бы?

— Я думал об этом. Думал, смогу заставить их всех снова ходить и дышать. Думал, смогу их оживить. Но даже не попытался.

— Почему?

— Потому что боялся, что, если я их оживлю, они убьют нас и ограбят. Как сказал Валтасар: «Кто прибегает к силе, не умрет своей смертью».

— В Торе говорится проще: глаз за глаз и зуб за зуб. Они были разбойники.

— Но всегда ли они были разбойники? И останутся ли они разбойниками потом?

— Еще бы. Однажды разбойник — бандит навсегда. Они присягу принимают или что-то вроде. А кроме того, это ж не ты их убил.

— Но я их и не спас, больше того — я ослепил того лучника. А это было неправильно.

— Ты рассердился.

— Это не оправдание.

— Что ты мелешь — «не оправдание»? Ты — Сын Божий. А Бог смыл всех с лица земли потопом, только потому что рассердился.

— Я не уверен, что он поступил правильно.

— Прошу прощенья?

— Нам следует вернуться в Кабул. Я должен восстановить зрение этому человеку, если смогу.

— Джошуа, вот эта кровать — самое удобное место, где я бывал в жизни. Может, Кабул немного подождет?

— Может.

Джошуа надолго замолчал, и я уже было подумал, что он уснул. Мне спать не хотелось, но беседовать о мертвых разбойниках — тоже мало удовольствия.

— Эй, Джош?

— Чего?

— Как ты думаешь, что в той комнате за железной дверью? Как он ее назвал?